Terra Bucolica – Территория сельской жизни
ГЛАС(З) НАРОДА
«Его зарыли в шар земной…»
«Победобесная» пропаганда и бардак в данных о гибели – реальность спустя почти 80 лет после окончания войны.
В день, когда на землю снова приходят Дзядзы, никто не приходит на могилу солдата Игната. Братские могилы в нашей стране принято освежать венками на 9 Мая, а традиция общего почитания всех мертвых обходит их стороной.
Даже если однажды кто-то приедет на могилу солдата Игната (скорее, это буду я, чем его правнук), не будет особой гарантии, что в этой могиле лежит хотя бы частичка солдата Игната. «Первичное захоронение» бойца 260 Отдельной штрафроты – в 3 километрах от деревни Лесец под Озаричами. А сейчас он лежит в селе Большие Литвиновичи – не особенно жилом, но Озаричский сельсовет заботится о могиле».
Так сказали мне по телефону в сельсовете. А еще сказали, что на могильной плите фамилия «моего» солдата может быть написана с ошибкой: несколько лет назад плиты меняли, некоторые буквы выпали и назад их вернули в произвольном порядке. Да, в произвольном: если в архивах ЦАМО (Центрального архива минобороны РФ) в фамилии Игната одна ошибка, то на памятнике – уже две.
А началось все несколько месяцев назад, когда, работая над семейной книгой, я приехала в Новую Гуту, чтобы записать рассказы-воспоминания 84-летней бабушки, невестки солдата Игната. Муж ее, сын Игната, умер несколько лет назад.
В общем потоке рассказов, отговорок и недомолвок я не сразу придала значения словам внучки Игната: «Всё о деде есть на сайте «Память» я там сразу нашла обоих дедов, посмотрите, там все будет. Только имейте в виду, что фамилия деда написана с ошибкой». И сказала, с какой ошибкой.
А еще сказала, что могила солдата находится в Гомельской области. Ну, или в Гомельском районе. Никто не помнит точно, где, потому что единственный потомок Игната, который у могилы был, тоже уже умер. А все остальные… как-то не особо помнят, где она.
И я вернулась домой в уверенности, что достаточно взглянуть на сайт, и что правильно сделали бабушки, отправив меня гуглить: сэкономили время на рассказы о других.
Вот только всю дорогу домой не давала покоя фраза: «Незадолго до смерти Игнат пришел домой. Раненый, с перебинтованной рукой. Был дома, выздоровел, вернулся в формирование и там на третий или на четвертый день погиб».
А еще бабушка-невестка сказала, что похоронка на Игната была, но она не сохранилась, и нет никого среди живых, кто помнил бы ее содержание. Но было в ней, кажется, сказано – «умер от ран».
И я забралась на сайт «Память», и нашла карточку ЦАМО с датой и обстоятельствами смерти Игната, скопировала ее на рабочий стол и отправилась чистить картошку в тех же необъяснимых сомнениях… И вдруг сомнения объяснились. Игнат, как говорится в карточке, погиб в 1943 году. Иначе говоря, прийти раненым домой, к своей семье, он мог только в оккупированную деревню!
И все стало на свои места. И рассказ бабушки Таи зазвучал по-другому:
«Немец один, хороши был человек, муж мой рассказывал, бывало, когда никто не видит, давал Анне (жене Игната) сигареты. И говорил: «Я знаю, где твой муж, отнеси ему».
Так… где ты, Игнат?
И я набралась смелости, и позвонила бабушке Тае, и спросила: «Вот вы сказали, что Игнат был в деревне, вернулся с линии фронта, когда в деревне стояли немцы. Он был в партизанах или как-то по-другому?»
«Не был он в партизанах», – ответила, помолчав, бабушка Тая.
И тогда, зацепившись за живое, я снова полезла на сайт «Память» и нашла еще одну карточку из ЦАМО. Тоже… об Игнате. С тем же годом и местом рождения и призыва, только с ДРУГОЙ датой гибели! Если в предыдущем документе стояло «погиб 19 февраля 1943 года», то в новонайденном – «погиб 19 февраля 1944 года».
Место гибели одинаковое – всё та же деревня Лесец близ Озаричей. Только боевое формирование разное: если в первом случае 132 стрелковая рота, то во второй – 260. Отдельная штрафрота.
А посередине – 744 стрелковый полк 149 стрелковой дивизии!!! Это я нахожу уже третью (!) карточку на Игната из ЦАМО. И из нее следует, что «призвался» Игнат из-под Терюхи 5 октября 1943 года. Но его село в это время оккупировано немцами! И Терюхинский РВК уже не существует как понятие.
А датой «зачисления» Игната в полк стоит 15 октября 1943 года. Наверное, 10 дней вернувшегося дезертира держали на какой-нибудь… гауптвахте. И уже после отправили… Очевидно, под трибунал, который и распорядился о зачислении Игната в 260 штрафроту.
Именно в этой карточке сказано, что на Игната есть в архиве «дело». И что оно не столь просто и прозрачно, как призывная карточка с датой «безвозвратного убытия», чтобы выложить его на сайт в открытый доступ.
Увидеть это «дело» в ЦАМО (архив находится в подмосковном Подольске) можно. Его можно заказать в читальный зал в любой из вторников, потому что папки «штрафбатовцев» доступны для ознакомления по средам. Но постороннему (мне) нужна доверенность на работу с документами от прямых потомков. Я просила правнука Игната об этой доверенности, но для него история о солдате Игнате – не главная страница в семейной книге.
Наверное, именно в этом «деле» раскрыты обстоятельства прихода Игната из оккупированной деревни после того, как он вылечил руку. Логично, что он попал (случайно) в этот полк. Не шел же он вдоль линии фронта, спрашивая «как пройти в штрафроту, я одумавшийся дезертир».
Октябрь 1943 – начало Гомельско-Речицкой наступательной операции. Еще чуть-чуть, и на ее пути окажутся Речица, Калинковичи, Озаричи, Петриков, Рогачев. Эта операция положит начало освобождению Беларуси. И впереди будут идти штрафбаты. Если начать погружаться в тему, становится очевидным, какую огромную роль в освобождении юга страны от гитлеровских формирований сыграли именно они.
У каждого города Гомельщины похоронены штрафбатовцы. Но без акцента на статусе формирования. Поэтому их так трудно искать.
А теперь все сначала: об Игнате как о живом
Игнат родился в 1909 году в Глубоцком. Его отец мастерски делал балалайки. Год его рождения сохранился, а вот дата гибели на войне в разных военных реестрах, как уже сказано выше, варьируется: 19 февраля 1943-го, 19 февраля 1944-го…
Наверное, это можно списать на неразбериху военного времени, когда данные о «безвозвратно выбывших» составлялись непосредственно после боя. И все же одна из карточек, сохранившихся в ЦАМО, частично копировалась с другой. По принципу – хотя бы что-то написать?
Еще до войны Игнат женился на Анне. Она родилась по соседству – в Студеной Гуте, в 1896 году.
В браке родились четверо детей: в 1933 году сын, в 1936 и 1939 годах дочери, в 1941 году, в первые военные дни, – снова сын. Рождение младшего сына совпало с уходом отца на фронт. 32-летний крестьянин Игнат был призван Терюховским РВК и направлен в 132 стрелковую дивизию, сформированную 9 сентября 1939 года на базе 88 стрелкового Красноуфимского Краснознаменного полка 30 стрелковой дивизии.
Остается гадать, сколь протяженным был боевый путь Игната. Пройдет несколько месяцев и, раненый, он появится в родной деревне – оккупированной, но в момент его тайного прихода свободной от немцев (в конце сентября 1941 года дивизия была окружена в третий раз, безуспешно пыталась пробиться на юго-восток, затем на Севск, где избежала четвертого окружения).
Материалы о боевом пути пехотинца Игната, имеющиеся в ЦАМО, сопрягаются между собой лишь условно. Писари и 132 стрелковой дивизии, и 260 АОШР 65 Армии указывают одно и то же место гибели – лес близ села Лесец.
Каким был путь Игната от ранения в дни отступления 132 стрелковой дивизии до возвращения в оккупированную деревню? Возможно, очнувшись после боя, он нашел вокруг себя лишь мертвых и посчитал самым разумным направиться в свою деревню к семье.
Невестка солдата, родившаяся в 1938 году, знает лишь отрывочные обстоятельства появления Игната в оккупированной Новой Гуте – со слов покойного мужа. С забинтованной рукой (возможно, были и другие ранения), Игнат появился в селе в момент, когда оно было свободно от немцев. Спустя некоторое время они вернулись и заняли дома местных жителей, в том числе – дом жены Игната Анны. Где скрывался сам наш герой – точно неизвестно, однако как минимум один из немецких постояльцев знал либо догадывался о том, что солдат находится неподалеку. Именно он время от времени и вручал Анне либо маленькому сыну Игната сигареты, давая понять, что они – для прячущегося главы семьи. Немецкий солдат следил, чтобы у его щедрости не было свидетелей.
Выздоровев, Игнат сознательно отправился за линию фронта – к своим. Речь идет о весне 1943 года, его решение логично – перелом в войне уже наметился, вот-вот начнется Курская битва. В ней примет участие и 744 стрелковый полк, в который в марте придет красноармеец-«уклонист» из оккупированной Новой Гуты.
Какие бы догадки не строили мы о боевом пути Игната – однозначно, что в свою последнюю атаку он поднялся в составе 260 штрафроты. Возможно, это произошло 19 февраля 1944 года, возможно, в этот день он умер от полученных новых ранений.
Освобождение Анна встретила с четырьмя детьми и без крыши над головой. На ее плечи легли все тяготы послевоенной жизни: голод, тяжелая работа на земле, необходимость пасти овец, чтобы получить привезенный чужой сруб, больше напоминающий избушку. Колхоз согласился выделить сруб Анне в обмен на то, что женщина заберет сына-третьеклассника из школы и отдаст в пастухи.
В возрасте 79 лет Анна умерла в 1975 году. Похоронена вдова красноармейца Игната в Новой Гуте. Ее детей тоже уже нет в живых.
Никто не забыт, ничто не забыто!!!
В базе данных Терюхинского сельсовета солдат Игнат числится без вести пропавшим в 1944 году. А в Озаричском сельсовете подтвердили, что ухаживают за братской могилой, в которой он похоронен.
«Общие» списки погибших в Гомельской области военнослужащих представлены лишь по районам, руководство которых позаботилось о том, чтобы такие списки были структурированы и находились в открытом доступе.
Село Лесец, находящее в 20 км от железнодорожной станции Холодники на линии Жлобин – Калинковичи, стало местом «первичного захоронения» Игната.
В 1957 году останки бойцов, погибших осенью 1943 – весной 1944 года в Гомельско-Речицкой наступательной операции, были перенесены в братские могилы в Озаричах. Так сказано во всех источниках, доступных в сети Интернет. То же самое подтвердят ведущие краеведческие музеи и идеологические работники Гомельской области.
Правда, есть нюанс. В Озаричи перенесли не всех, погибших в те дни у села Лесец. А только… часть.
Тема перезахоронений солдат, погибших на территории Беларуси в годы Великой Отечественной, – болезненная, спорная и неоднозначная. В каждом селе есть солдатские братские могилы. Не считая принесения венков на 9 мая, они не вызывают интереса у соотечественников. Мало кто, проезжая мимо очередного обелиска, остановится, чтобы прочесть имена.
Сами по себе перезахоронения совершались после войны по разным причинам. Одни могилы убирались и переносились из брошенных сел (началась индустриализация). Другие формировались по принципу укрупнения: например, принималось решение, что братское захоронение в маленькой деревне станет частью большой братской могилы в поселке, где находится сельсовет.
Кстати, в послевоенные годы скандал из-за солдатских останков разгорелся в Новой Гуте. (В этом селе похоронена вдова Игната). Когда приняли решение о переносе останков солдат, освобождавших Новую Гуту, в Терюху – женщины села отказались отдать останки лейтенанта Николая ТЮШЕВА. Этот юноша из российского Котласа запомнился тем, что, смертельно раненый умер на руках местных девушек. И они не позволили увезти останки, настояв, что место упокоения героя останется прежним. Сегодня его могила на сельском кладбище – среди могил «своих». Помнящих его жителей Новой Гуты...
…Но вернемся к могиле Игната. Немыслимыми усилиями, с привлечением казаков-поисковиков из Могилева, удалось узнать, что похоронен Игнат не в Озаричах, как рассказывает интернет, а в деревне Большие Литвиновичи. Сотрудники Калинковичского музея, удивленные тем, что «журналистка из Минска» настойчиво интересуется могилой солдата, не отмеченного в наградных списках, сами увлеклись поиском и нашли Игната в «ведении» Озаричского сельсовета. И заодно предупредили о «произвольно» поставленных буквах, когда делалась замена плит.
«Имя героя скрыто»
Мы уже сказали, что все материалы о «солдатском массиве» находятся в российском Подольске – в ЦАМО. А что же делать «иностранцам», у которых нет возможности приехать в архив лично, тем более, остановиться в Подольске как минимум на ночь?
Формально помочь получить максимально возможные сведения обязаны областные военкоматы. Но только – прямой родне. Тем, кто ею не является, узнать о погибшем что-либо невозможно. В том числе – название населенного пункта, в котором находится братская могила.
Я не смогла убедить начальника идеологического отдела (в его компетенции находится сайт «Память») Гомельского военкомата в том, что имею некое моральное право знать о том, где нашли приют останки солдата Игната. Если, конечно, они действительно в этой могиле, если в ходе перезахоронения их не отправили безликим прахом к другому обелиску.
«Я не скажу вам. Вы не родня. Я не знаю, какие у вас намерения»
«Вы допускаете, что мои намерения – проехать через всю страну к могиле солдата, чтобы осквернить ее?»
«Все может быть. Вы – не родня», – должностное лицо осталось безапелляционным.
Я не стала спрашивать «должностное лицо»: неужели в нашей стране все так плохо с военной памятью, что никто уже не верит в желание постороннего человека затеплить свечку на могиле незнакомого солдата?
Не знаю, доберутся ли когда к могиле Игната его правнук и его дети, и дети его детей. Я просто радуюсь, что смогла найти эту братскую могилу, смогла хотя бы условно проследить боевой путь Игната, хотя бы условно допустить – что им двигало, что ему было терять. И, да, хочется думать, что я все же приеду к нему и привезу ему кладбищенскую свечку.
Фото автора
